У окна сижу, рассвет встречая,
Что от Волги медленно бредет.
Мне бесшумно белая борзая
На колено голову кладет...
Скоро осень.
Скоро бабье лето,
Где полей отъезжих полоса!
Ищут молчаливого ответа
Добрые спокойные глаза.
В них живет сочувствие такое,
Что с души все смутное сошло!
Гладишь пса, приняв своей рукою
Божьим тварям данное тепло.
С тополей в саду воронья стая
С криком в поднебесье поднялась.
Мы молчим, друг друга понимая,
В осторожный сокровенный час.
Проплывают по рассветной воле
В опереньи красном облака.
Скоро осень!
Скоро наше поле,
Где спина мелькает русака.
Где погоня за своей удачей,
Где за далью даль,
Где голоса...
Светятся сочувственно собачьи
С вечною загадкою глаза.
Закрою глаза:
Поплывут моховые озера,
Ужинские дали,
Валдайский нетронутый лес,
Под северным небом
Земли новгородской просторы,
Святых и ушкуйников
Рано восставший замес.
По бледному сфагнуму
Россыпи клюквы бордовой,
Квохтанье глухарки,
Бобра осторожного всплеск,
И тянет сюда
Возвращаться по осени снова
Из наших докучных,
Асфальтом придавленных мест.
Звенит издалёка
Валдайский литой колокольчик,
Но тройку сменяет
Пропахнувший дымом вагон,
Глаза закрываешь
И слышишь, и слушаешь молча
Охоты волшебную музыку,
Стонущий гон.
Потянулись сороки к окраинам,
Видно, стала надолго зима,
От застывших лесов передали нам,
Что снегами полны закрома.
По замерзшим ручьям, по излучинам
Только зайцев да норки следы,
До весны, до травы не наскучат ли
Ледяные на стеклах цветы?
Будет печь с догорающим деревом,
Свет манящий горячей золы,
Наблюдаю я без недоверия,
Как зимы прибывают послы.
Потянулись сороки к окраинам,
Видно, стала надолго зима,
На душе остается проталина,
Отчего — догадайся сама.
Я сегодня безутешно плачу,
Не стыдясь и не скрывая слез:
Честно отслужив свой век собачий,
Навсегда уснул мой верный пес.
Сколько верст мы исходили рядом
По лугам, лесам и поймам рек!
Понимал меня он с полувзгляда,
Как не всякий может человек.
Спали с ним в обнимку под копною,
Отдыхали под шатром осин,
Страстью породненные одною,
Мы совсем родными были с ним.
Я похоронил его под вечер
На сухом высоком берегу.
Реденькие звезды, словно свечи,
Оплывая, капали сквозь мглу.
Догорал последний луч закатный,
И, когда за лесом он погас,
Мой дуплет прощальный троекратно
Мертвое безмолвие потряс.
Завывала, надрывалась вьюга,
От мороза лопалась кора,
И в раздумьях над могилой друга
Просидел всю ночь я до утра.
Как-то утром ветры рассказали,
Что отжил на свете долгий век
И ушел в заоблачные дали
Очень добрый русский Человек.
Вздрогнула, узнав о том, округа,
Горько запечалилась в беде:
Был тот Человек великим другом
И земле, и лесу, и воде.
Сняв двустволку, с книжкой записною,
В помыслах своих глубок и смел,
Часто он над Тихою Сосною
В тягостных раздумиях сидел.
Дегтярна ночь. Не видно берегов.
Жму на весло — не опоздать к рассвету!
А надо мной как будто бой богов,
Не поделивших грешную планету.
Смешалось все впопад и невпопад —
Волна и ветер, высверки и темень —
И ливня всекрушащий водопад
Размыть готов был и гранит и кремень.
В ушах стеной сплошной тягучий гул,
И замер я, когда со мною рядом
Ракита вспыхнула свечой на берегу
От грозного небесного разряда.
Рычал зверюгой разъяренный гром,
И космы огненные молния метала,
Я умолял ее лишь об одном —
Не саданула б по ружья металлу.
А гром опять — и тяжек и могуч —
Ударил так, как будто дал по скулам,
И вдруг затих. И вот в проране туч
Надеждой робкой звездочка блеснула.
Под утро кончилась борьба стихий,
Летала дичь, светило восходило...
Я не стрелял. Я сочинял стихи
О торжестве добра над злою силой!
